Саратовский государственный университет им. Н. Г. Чернышевского

проект: Власть, общество, народ в России XVIII-ХХ вв.: национальные традиции и европейское влияние

Федор Никифорович Плевако

За всю историю отечественной адвокатуры не было в ней человека более популярного, чем Ф. Н. Плевако. И специалисты, правовая элита, и обыватели, простонародье, ценили его выше всех адвокатов как «великого оратора», «гения слова», «старшого богатыря» и даже «митрополита адвокатуры». Сама фамилия его стала нарицательной как синоним адвоката экстра-класса: «Найду другого «Плеваку», – говорили и писали без всякой иронии». Письма же к нему адресовали так: «Москва. Новинский бульвар, собственный дом. Главному защитнику Плеваке». Или просто: «Москва. Федору Никифоровичу». (…)

Родился Федор Никифорович 13 апреля 1842 г. в г. Троицке Оренбургской губернии (ныне Челябинская обл.). Его родителями были член Троицкой таможни надворный советник Василий Иванович Плевак из украинских дворян и крепостная киргизка Екатерина Степанова, с которой Плевак прижил четырех детей (двое из них умерли младенцами), но брака не узаконил. Как незаконнорожденный будущий «гений слова» получил отчество и фамилию (Никифоров) по имени Никифора – крестного отца своего старшего брата. Позднее, в университет он поступал с отцовской фамилией Плевак, а по окончании университета добавил к ней букву «о», причем называл себя с ударением на этой букве: Плевакó. «Итак, – заключает по этому поводу биограф Федора Никифоровича, – у него три фамилии: Никифоров, Плевак, Плевако».

В Троицке с 1849 до 1851 г. Федор учился в приходской и уездной школах, а летом 1851 г. семья Плевако переселилась в Москву. Здесь Федор Никифорович отныне проживет всю жизнь. С осени 1851 г. он начал учиться в Коммерческом училище. (....). Осенью 1853 г., благодаря долгим отцовским хлопотам, Федор и Дормидонт были приняты в 1-ю Московскую гимназию на Пречистенке – сразу в 3 класс. За время учебы в гимназии Федор похоронил отца (...). Весной 1859 г. он окончил гимназию и поступил на юридический факультет Московского университета. Будучи студентом, он перевел на русский язык «Курс римского гражданского права» выдающегося немецкого юриста Георга Фридриха Пухты (1798–1846), который позднее основательно прокомментирует и издаст за собственный счет.

В 1864 г. Плевако окончил университет с дипломом кандидата прав, но не сразу определился с призванием адвоката: больше полугода он служил на общественных началах стажером в Московском окружном суде, ожидая подходящей вакансии. Когда же, согласно «Положению» 19 октября 1865 г. о введении в действие Судебных уставов 1864 г., с весны 1866 г. начала формироваться в России присяжная адвокатура, Плевако одним из первых в Москве записался помощником к присяжному поверенному М. И. Доброхотову. (....) 

19 сентября 1870 г. Плевако был принят в присяжные поверенные округа Московской судебной палаты, и с этого времени началось его блистательное восхождение к вершинам адвокатской славы. Правда, уже через два года оно едва не оборвалось из-за его политической «неблагонадежности».

Дело в том, что 8 декабря 1872 г. начальник Московского губернского жандармского управления генерал-лейтенант И. Л. Слезкин доложил управляющему III отделением А. Ф. Шульцу, что в Москве раскрыто «тайное юридическое общество», созданное с целью «знакомить студентов и вообще молодых людей с революционными идеями», «изыскивать способы к печатанию и литографированию запрещенных книг и распространению их, иметь постоянные сношения с заграничными деятелями». По агентурным данным, в обществе состояли «чем-либо заявившие себя в пользу социализма студенты юридического факультета всех курсов, окончившие курс и оставленные при университете, кандидаты прав, присяжные поверенные и их помощники, а также и бывшие студенты, преимущественно юристы». «В настоящее время, – докладывал шеф московской жандармерии, – означенное общество имеет уже действительных членов до 150 человек <...> В числе главных называют присяжного поверенного Федора Никифоровича Плевако, заменившего между студентами значение князя Александра Урусова», и далее перечислен еще ряд имен: С. Л. Клячко и Н. П. Цакни (члены революционно-народнического общества т. н. «чайковцев»), В. А. Гольцев (позднее видный общественный деятель, редактор журнала «Русская мысль»), В. А. Вагнер (впоследствии крупный ученый-психолог) и др.

Спустя семь месяцев, 16 июля 1873 г. И. Л. Слезкин уведомил А. Ф. Шульца с том, что «за поименованными лицами производится самое строгое наблюдение и употребляются всевозможные меры к получению фактических данных, кои бы могли служить ручательством к обнаружению как лиц, составлявших тайное юридическое общество, так равно и всех его действий». В итоге, таких данных, «кои бы могли служить ручательством...», изыскать не удалось. Дело о «тайном юридическом обществе» было закрыто, его предполагаемые «действительные члены» избежали репрессий. Но Плевако с этого времени вплоть до 1905 г. подчеркнуто сторонился «политики». Единственный из корифеев отечественной адвокатуры, он ни разу не выступал защитником на политических в строгом смысле этого слова процессах, где судились народники, народовольцы, социал-демократы, эсеры, кадеты и т.д. Согласился он выступить несколько раз лишь на процессах по делам о разного рода «беспорядках» с политическим оттенком. (.......)

Разумеется, сила Плевако как судебного оратора заключалась не только в находчивости, эмоциональности, психологизме, но и в живописности слова. Хотя на бумаге его речи многое потеряли, они все-таки остаются выразительными.  (...........)

Л. В. Собинов, прежде чем стать профессиональным певцом, служил помощником присяжного поверенного под патронажем Плевако и на одном из благотворительных концертов в доме своего патрона был представлен Ермоловой. «Она спросила меня, – вспоминал Собинов, – не собираюсь ли я петь в Большом театре». Леонид Витальевич вскоре начал и до конца жизни (с небольшими перерывами) пел в Большом театре, но навсегда сохранил чувство уважения к своему наставнику по адвокатуре. 9 ноября 1928 г. он писал сыну Плевако Сергею Федоровичу (младшему): «Я считаю прекрасной Вашу мысль устроить вечер памяти покойного Федора Никифоровича».

Парадоксально, но факт: сам Федор Никифорович, носивший в разное время три фамилии, имел двух сыновей с одним именем, причем они жили и адвокатствовали в Москве одновременно: Сергей Федорович Плевако-старший (род. в 1877 г.) был его сыном от первой жены, Е. А. Филипповой, а Сергей Федорович Плевако-младший (род. в 1886 г.) – от второй жены, М. А. Демидовой.

Первая жена Плевако была народной учительницей из Тверской губернии. Брак оказался неудачным и, вероятно, по вине Федора Никифоровича, который оставил жену с малолетним сыном. Во всяком случае, Сергей Федорович Плевако-старший в автобиографии даже не упомянул об отце. Зато со второй женой Федор Никифорович прожил в согласии почти 30 лет, до конца своих дней.

В 1879 г. Мария Андреевна Демидова, жена фабриканта, обратилась к Плевако за юридической помощью, влюбилась в адвоката и навсегда предпочла его фабриканту. Знаменитый 2-томник речей Федора Никифоровича вышел в свет на следующий же год после его смерти в «Издании М. А. Плевако».

Одной из главных черт личности Плевако его биографы считают религиозность. Он был глубоко верующим человеком – всю жизнь, с раннего детства и до смерти. Под свою веру в Бога он подводил даже научное обоснование. Богословский отдел в его домашней библиотеке был одним из самых богатых. Плевако не только соблюдал религиозные обряды, молился в церкви, любил крестить детей всех сословий и рангов, служил ктитором (церковным старостой) в Успенском соборе Кремля, но и пытался примирить «богохульные» взгляды Л. Н. Толстого с догматами официальной церкви, а в 1904 г. на приеме у папы римского Пия Х доказывал, что поскольку Бог один, то в мире должна быть одна вера и, следовательно, католики и православные обязаны жить в добром согласии…

Федор Никифорович Плевако умер 23 декабря 1908 г., на 67-м году жизни, в Москве. Смерть его вызвала особую скорбь, естественно, у москвичей, многие из которых считали, что в «белокаменной» есть пять главных достопримечательностей: «Царь-колокол», «Царь-пушка», Собор Василия Блаженного, Третьяковская галерея и Федор Плевако». Но откликнулась на уход Плевако из жизни вся Россия: некрологи печатались во множестве газет и журналов. Газета «Раннее утро» 24 декабря 1908 г. выразилась так: «Вчера Россия потеряла своего Цицерона, а Москва – своего Златоуста».

Похоронили москвичи «своего Златоуста» при громадном стечении народа всех слоев и состояний на кладбище Скорбященского монастыря. В 30-е годы останки Плевако были перезахоронены на Ваганьковском кладбище.

http://old.sgu.ru/users/project/pdf/rus_ad/02.doc