из газеты "Судебный вестник", 1874 г.
 оригинал из Российской Государственной Библиотеки

СУДЕБНАЯ ХРОНИКА

В среду 22 мая [1874 года], по ІІІ-му уголовному отделю московского окружного суда рассматривалось дело о враче Д. Н. Плевако, обвинявшемся в покушении на убийство с заранее обдуманным намерением.

Председательствовал тов. председатель С. Я. Орловский, обвинял тов. прокурор П.Н. Обнинский, защищал присяжный поверенный Н. М. Городецкий. Зала заседания было переполнена публикой; места за судейскими креслами также были заняты лицами судебного ведомства и присяжными поверенными. В состав присутствия присяжных заседателей вошли: 6 купцов, 4 мещанина, 1 кандидат университета и 1 почетный гражданин. Старшиной был избран почетный гражданин Прокофьев.

Содержание обвинительного акта, по словам ”Рус. Вед.” заключается в следующем: 25 мая 1873 года, в 12 часу ночи, надзиратель 3-го квартала арбатской ч., Жемчуженников, находящийся в полицейской будке, на углы Мерзляковского и Хлебного переулка, услышал выстрелы. Отправившись с городовым, он увидел против дома Забелина, в Хлебном переулке, лежащих на земле лекаря Плевако и коллежского асессора Александра Островскаго. Последний заявил Жемчуженникову, что стрелял Плевако с намерением убить его, Островскаго. При седствии коллежский асессор Александр Геннадиев Островский показал, что 25-го мая он возвращался из Петровского-Разумовского с женою Плевако. Подъехав к дому Забелина, где квартирует Плевако, он стал прощаться с нею. В это время он услыхал выстрел и почувствовал, что мимо его пролетела пуля. Он выскочил из пролетки и очутился перед Плевако, который, с криком "я вас убью!" выстрелил в него из пистолета, но не попал. Он, Островски, бросился и повалил его на землю, но тут подошла полиция и разняла их. Плевако находился от него в расстоянии около аршина, так что, если бы вытянул руку, то выстрелил бы в упор. Затем Островский объяснил, что он 17 лет знаком с Плевако, и был в особенно хороших отношениях с его женой, но эти отношения никогда не переходили границ дружеских. Посещая гг. Плевако, он ограждал ее от часто случавшихся нападок на нее мужа, так что он при нем сдерживался от проявления своих буйных порывов. Поэтому он полагает, что мотивом к поступку Плевако послужило желание отделится от него, так как он, Островский, мешал своим присутствием его самодурству.

Лекарь Дормидонт Никифорович Плевако, не признавая себя виновным в покушении на убийство Островского, объяснил, что он знаком с Островским лет 20. Между его женой и Островским в последнее время возникли такие отношения которые возбудили в нем ревность. 16 мая у него с Островским произошла ссора, после которой он сказал жене, что он не желал бы посещения Островского. Но та ответила, что она сделать этого не может и не желает. Тогда он пригрозил пустить Островскому пулю в лоб. Но жена ему не поверила. В день происшествия жена сказала ему, что вечером уедет с Островским в Нескучный сад и действительно уехала. Он тоже после их поехал туда, но не найдя их там, заехал в трактир, где несколько выпил и закуси, и затем в вернулся в 11 часов домой. Жены дома не было. Это его сильно взволновало и не давало ему покоя. Тогда ему пришла мысль напугать Островского выстрелом из револьвера,когда они подъедут к квартире, предполагая, что это заставит его прекратит посещения. В 12 часов он, услыхав стук пролетки, вышел на улицу с заряженным пулями пистолетом, и лишь только пролетка остановилась, он выстрелил на воздух, сказав: ”так вы так-то! Дождетесь, что а вас убью”. Островский соскочил с пролетки, повалил его на землю и в это время раздался один или два выстрела, - от удара-ли пистолета о камень, или от нажима курка.

Легковой извозчик Александр Семенов Боборыкин показал, что в 11 часов вечера 25-го мая он вез в пролетке Островского и жену Плевако домой из Петровскаго-Разумовскаго. Подъезжая к дому Забелина, он видел, что Плевако стоял на подъезде; когда они подъехали остановились, то Плевако выстрелил. Тогда Oстровский соскочил с пролетки и подбежал к Плевако, который, по приближении Островского, закричал: "теперь я вас убью!" и выстрелил вторично. После втораго выстрела, Oстровский повалил Плевако и в это время последовал третий выстрел. Затем подошла полиция и разняла Островского с Плевако.

Горничная Плеваков, Маланья Крылов, объяснила, что 25-го ма, в отсутствии Плевако, жена его уехала с Островским. Часу в 11-м вернулся домой г. Плевак, сильно выпивши, и спросил, где барыня; она ответила, что не знает и легла спать. Проснувшись от звонка у наружной двери, пошла отворять ее и услыхала на улице два выстрела; выйдя на улицу, она увидал, что близ подъезда, головой к тротуару а ногами с мостовой, лежал Плевако, а на нем Островский. Барыня взяла из рук Плевако револьвер и передала его ей,а она отнесла его в квартиру. Вскоре пришла полиция и разняла Островского с Плевако. По требованию надзирателя, она отдала ему револьвер, который бы взят у Плевако.

Надзиратель Жемчужников и вице-ун.оф. Марченко и Колосков объяснили, что, прибежав на выстрелы к дому Забелина, они застали там возле подъезда Островского и Плевако. Они их розняли, и на вопрос надзирателя, кто стрелял Островский и Плевако указывали друг на друга. После того надзиратель стал искать револьвер. Тогда вышла из квартиры Плевако горничная и сказала, что стрелял Плевако и отдала револьвер, дуло которого оказалось еще горячим.

На судебном следствии свидетели дали показания по большой части согласно с тем, как показывали на предварительном следствии.

Совершенным беспристрастием и искренностью отличались показания брата обвиняемого, присяжного поверенного Ф. Н. Плевако, вызванного защитою с целю разъяснения вопроса: было ли в характере обвиняемого достаточно данных, дающих основание заключать, что обвиняемый способен был на совершение убийства с заранее обдуманным намерением, и для разъяснения характеристики семейного положения обвиняемого. Г. Плевако показал, что брат его по природе крайне добрый человек, совершенно неспособный сделать кому либо умышленно зло. В характере его брата он замечал иногда такие поступки, которые давали возможность выводить заключение о том, что он старался казаться не тем, чем он есть. Так был случай, что обвиняемый, когда их мать не соглашалась что-то для него исполнить, схватил нож, угрожал зарезаться, с матерью сделалось дурно, но свидетель даже не позаботился отнимать нож у брата, вполне уверенный, что тот не решится исполнит свою угрозу, что, конечно, и случилось, как предполагал свидетель. Хорошо зная характер своего брата,он вполне убежден, что у него не достало бы просто силы воли на то, чтобы решиться убить г. Островского, к которому он имел очень основательны причины относиться недоброжелательно. Брат свидетеля женился по страстной любви18 лет от роду. Брак был совершен, как кажется, по взаимной склонности, но родные жены его брата ошибочно смотрели на материальные его средства. У обвиняемого было тогда тысяч 12 денег, но состояние это казалось для родных его жены в сравнительно преувеличенных размерах: они считали его в 60. Эта же ошибка не чужда была и жене обвиняемого. В силу, может быт, этого ошибочного расчета, жизнь брата свидетеля пошла сравнительно далеко не по средствам, так что к окончанию университетского курса обвиняемым (он женился бывши студентом 2-го курса) были прожиты все имевшие у него деньги. Вместе с этим согласная во всем до сего времени жизнь супругов Плевако начала несколько колебаться. В семи брата свидетеля начались несогласия. Это обстоятельство отчасти было причиною того, что обвиняемый оставлять занятия медициной, не давившая ему слишком больших средств, и с целю обогащения и улучшения своего материального благосостояния, обратился к торговле. На его несчастье он попадал в такую среду купцов, из которых некоторые оказались потом злостными банкротами. Такие обстоятельства, конечно, не могли не отзываться на нем, он вошел в долги, которые даже привели его в долговое отделение, в котором он пробыл около двух месяцев. Вскоре по выходе из долговаго отделения, с ним о случилась печальная история. Свидетель в то время был отвлекаем от интересов брата частыми отъездами по своими делами из Москвы, и долго не знал о том, что его брат находится под долговом отделении. Хотя при посредстве свидетеля брат его был освобожден из долгового отделения, но он не был очевидцем неприязненных отношений к Островскому в это время. Островский не нравился его брату главным образом в силу своего вмешательства даже в такие вещи, как воспитание детей, которых брат свидетеля любит всей душой. Сам лично, положа руку на сердце, свидетель ничего не может сказать что либо дурное об отношениях жены его брата к Островскому, но неблагоприятные для ней слухи об этих отношениях носились по Москве, и не могли не доходить до его брата; брат его по, по мягкости и нерешительности своего характера, сам едва ли бы когда либо дерзнул сказать о том Островскому, раз только после холодного приема, который мог быть сделан ему женой по выходе из долгового отделения, в каковом прием он конечно легко мог подозревать Островского, который был постоянным посетителем их дома. В отношениях брат и жены его свидетель замечал, что когда торговые обороты брата делались лучше, то и жизнь в семье шла ровнее. Неприятности происходили главным образом при недостатке материальных средств. Какого либо буйства или самодурства в семье со стороны брата свидетель никогда не замечал, по очевидцем ссоры между супругами свидетель бывал. Ссоры эти никогда впрочем не выходили серьезными. Преобладающие влияние Островского в семье брата свидетель может объяснит тем, что брат его, заботившийся об улучшение материальных средств, редко бывал дома. Островский же во всяком случае, если ничего дурного в его поведении и не было, то едва ли не положительно достоверно, что по крайней мере вначале имел к жене брата серьезное чувство привязанности, которое не могло не повлечь за собою со стороны этой последней хотя чувства благодарности и симпатии. Когда брат ее содержал под стражею, жена его хотя и посетила его, но посещение это отличалось холодностью. по настоянию свидетеля, уверившагося, что семейная жизнь его брата пошатнулась, брат его выдал жене отдельный вид на жительство; после этого, когда брат свидетеля находился под домашним арестом, жена кажется, ни разу не посетила его.

Во время показания этого свидетеля, в зал господствовало глубокое молчание; вопросы, предлагаемые ему защитою, были делаемы очень тихо, чуть не в полголоса, между тем, каждое слово как вопросов, так и ответов, было отчет иво слышно во всех концах залы. Во время показания свидетеля подсудимый все время плакал.

После короткого перерыва заседания, были прочтены акты осмотров пролетки и револьвера. Из актов осмотра пролетки оказывается, что пуля, попавшая в передок пролетки, шла несколько наискось, снизу вверх, и находилась в правой стороне экипажа, обращенной во время выстрелов к подъезду г. Плевако. Из актов осмотра револьвера, в который включены были показания револьвера, в который включены были показания экспертов. оказывается, что револьвер такой плохой системы, что для того, чтобы убить из него человека, нужно было стрелять почти в упор. Обвиняемый Плевако показал, что он не имел никакого желания убить Островского, а считая что его семейная жизнь делается неправильной благодаря внушениям Островского, и не находя никакой возможности выжить его из дому, думал испугать его выстрелом, рассчитывая xотя этим путем заставить Островскаго бояться его. Если бы он желал убить Островского, то легко мог бы принять для этого более действительные меры.

На разрешение присяжных были предложены судом два вопроса:первый о виновности в покушении на убийство с заранее обдуманным намерением, и второй - о виновности в покушении на убийство в запальчивости и раздражения под влиянием ревности, хотя и без умысла на убийство, но с знанием, что он посягает на жизнь другаго.

После пятиминутного совещания, присяжные вынесли отрицательные ответы на оба вопроса. Громкие рукоплескания публики покрыли этот вердикт. Рукоплескания не остановились и после председательских звонков, так, что сделано было распоряжение об удалении всей публики из залы. Г. Плевако был объявлен свободным от суда, и тотчас же было сделано распоряжение об освобождении его из-под домашнего ареста.